Тень на камне. Исторический детектив - Ольга Трунова

Генри Меллоун покачал головой и примирительно сказал, как бы подводя итог:

– Мы можем спорить до бесконечности, но ни к чему не придем: ни у кого из нас нет достаточного количества аргументов, чтобы подтвердить свои гипотезы.

– Остается одно – копать дальше! – смеясь, воскликнул Пьер.

– Ну разумеется, окончательно наш спор можно будет разрешить лишь по результатам раскопок. Возможно, ваших.

Лыков, пользуясь передышкой, потихоньку покинул компанию и вышел на улицу. Он был несколько утомлен ученым разговором на английском языке, которым все члены экспедиции владели свободно. Сергей тоже неплохо его знал, но у него было мало практики, и он устал в течение двух часов напрягать внимание, чтобы чего-нибудь не упустить.

У входа в ресторан стояли Рамиз и Корман, тоже вышедшие передохнуть и покурить. Вскоре к ним присоединился Игорь.

– Ну что, голова кругом пошла? – усмехнулся он.

– Да, честно говоря, подустал, – признался Сергей.

– Это еще что. Ты бы послушал, какие баталии бывают, когда наши профессора всерьез спорят! Только пух и перья летят!

– Ничего себе, всерьез! А сейчас они что же, шутки шутят?

– Сейчас они общаются на мягких лапках, дипломатично, – поддержал Маркова Шурик. – Да и тема не та.

– Не понял.

– О Петре так мало подтвержденных данных, что научная дискуссия по сути невозможна, – пояснил Игорь. – Каждый волен выдвигать любые гипотезы, но они ничем не лучше догадок дилетантов, так же основаны на песке.

– Неужели по этому вопросу нет общепринятой точки зрения? – поинтересовался Лыков.

Марков пожал плечами:

– Общепринятой нет. По моим ощущениям, большинство специалистов считает, что Петра была все-таки обитаемым городом.

– А твоя личная версия?

– Мне кажется, поскольку набатеи изначально были кочевниками, логично предположить, что значительная часть населения кочевниками и осталась. Значит, они должны были жить вне стен города – в шатрах, пасли свои стада верблюдов и овец, или в маленьких поселках, таких как Вади-Муса. Дома в этих поселениях строились из сложенных камней, поэтому они не сохранились. А в Петру народ собирался на религиозные праздники и официальные мероприятия, если признать, что там была резиденция царя.

– Что ж, неплохо, – одобрил Сергей.

Он выпил немного лишку, и думать о серьезном не хотелось. К счастью, к тому времени как он вернулся за стол, общая беседа распалась. Не в последнюю очередь под влиянием выпитого (на столе имелось как вино, так и более крепкие напитки) застолье разделилось на группки, толкующие о разном. Историк взглянул на часы – было уже десять минут девятого. А в половине девятого планировалось всей компанией отправиться на вечернее представление «Ночная Петра», билеты на которое тоже были взяты заранее.

В этот момент он услышал слабый голос приятеля:

– Сергей… Ты не мог бы?..

Лыков обернулся к сидящему рядом Игорю и едва не вскрикнул: у того был вид человека, который вот-вот упадет в обморок. Он как-то странно скособочился на стуле, его тряс озноб, побледневшее лицо и руки покрылись «гусиной кожей».

– Игорь, что с тобой?! – в тревоге склонился к нему Сергей.

– Воды…

– Это приступ малярии, – сухо сказал тут же оказавшийся рядом Бусыгин. – К сожалению, у меня с собой ничего нет. Я отвезу его на базу.

– Да-да, Эдик, – Воронцов с благодарностью посмотрел на доктора. – Позаботься о нем.

– Я провожу и побуду с ним, – решительно сказал Лыков, принимая из ослабевших рук Игоря стакан.

Но тот отрицательно покачал головой:

– Нет, друзья мои, не волнуйтесь, мне уже лучше. Халим отвезет меня. Оставайся здесь, Сергей. И ты, Эдик. Хинин я сам приму, – он печально усмехнулся. – Не первый же раз.

– Ну что ты, Игорь, как можно? – возразил Сергей. – Я поеду с тобой.

– Ни за что, – упрямо продолжал твердить Марков.

Как его ни уговаривали, он все-таки настоял на своем. В итоге его осторожно усадили в повозку Халима, дежурившего на всякий случай рядом с рестораном, и отправили домой. Лыков с беспокойством смотрел, как старенький драндулет подпрыгивает на камнях мостовой, пока его зеленая крыша не скрылась в темноте.

– Чего вы хмуритесь? – спросил подошедший неслышно Бусыгин.

– Чувствую, что должен был поехать с ним, – ответил Сергей. – Не следовало отпускать Игоря одного.

– Ничего, до базы рукой подать.

– А лекарство? Вдруг он не найдет?

Доктор успокаивающе похлопал его по руке:

– Хинин есть у него в комнате. А утром я дам ему хлорохин, хотя…

– Что?

– В прошлом месяце, когда у Игоря тоже был приступ, он наотрез отказался принимать этот препарат.

– Почему?

Бусыгин пожал плечами:

– Сказал, что предпочитает хинин, который прописал ему врач в России. Вроде бы он ему помогает лучше.

– Как? Игорь заболел малярией еще в России? Не понимаю… – Лыков в недоумении потер лоб.

Доктор хотел что-то сказать, но его опередила Дина.

– После первого приступа Игорь рассказал нам, что подцепил малярию в июне, когда ездил в Египет. Мы работаем в Петре до последних чисел мая, потом делаем перерыв на три месяца – летом здесь слишком жарко – и снова собираемся в сентябре, – пояснила она.

– А когда же Игорь был в Египте? – растерянно спросил Сергей. – И как он там оказался? Мне он ничего не говорил.

– После окончания прошлого сезона он, перед тем как вернуться в Россию, ездил на три дня в долину Луксор, – снова пустилась рассказывать Дина. – Там в прошлом году испанские археологи обнаружили не разграбленную погребальную камеру, стены и потолок которой расписаны рисунками и выдержками из «Книги мертвых». Игорь сказал, что хочет взглянуть. Заодно Стас попросил его передать какие-то книги руководителю высшего совета Египта по древностям. Ну вот, а когда он приехал домой, тут-то, говорит, и начался приступ. А потом был еще один в октябре, уже здесь. Мы испугались, но Эдик сказал, ничего страшного…

Бусыгин кивнул:

– Похоже у него не тропическая малярия, а трехдневная, хотя симптомы не очень выражены, – помолчав, он пояснил. – Вероятно, атипичная форма, при трехдневной малярии это частое явление.

Их разговор прервал вышедший из ресторана Воронцов, за которым нестройными рядами тянулись остальные участники застолья.

– Думаю, пора, – заявил профессор, взглянув на часы. – До начала десять минут.

И вся компания, весело переговариваясь, неторопливо направилась к каньону.

Лыков был поражен, насколько ночная Петра отличалась от своего дневного облика. Хотя в темноте было не разглядеть разнообразных оттенков песчаника, зато Сик, освещенный множеством свеч, на всем пути расставленных по обеим сторонам дороги, производил какое-то неправдоподобное впечатление. Дрожащие блики от огня свеч и факелов в руках бедуинов, падая на уходящие в высоту темные скалы, метались, словно в ритуальном танце. Над головой виднелась узкая полоска неба, усыпанного крупными звездами, со всех сторон раздавался многократно усиленный эхом смутный гул голосов. В этом медленном движении вдоль огненной реки меж уходящими в небо черными громадами настоящее вдруг как-то незаметно исчезло и Сергей всем своим существом ощутил невыразимое словами погружение в поток времени, уносящий его на много столетий назад.

На «Ночную Петру» собралось довольно много туристов, и экскурсионная кавалькада растянулась едва ли не на всю длину ущелья. Сначала члены экспедиции держались вместе, но к моменту, когда каньон наконец кончился и показалась площадь перед Аль-Хазне, также освещенная сотнями свеч, Лыков потерял из виду большинство знакомых лиц. Сам он примкнул к группке, состоящей из Стаса, гостей-англичан и Лидии.

На площади началось обещанное представление, заключавшееся в бедуинской игре на флейте и рассказе экскурсовода об истории Петры. Он начал с того момента, когда в седьмом или в начале шестого века до нашей эры земли Эдома не то завоевало, не то мирно заселило племя кочевников-набатеев.

– Постепенно ими было создано сильное государство, столицей которого стала Петра, – звучный голос иорданского гида гулко разносился по обширному пространству, заполненному людьми, и, уходя ввысь, терялся среди тонущих во мраке капителей колонн Аль-Хазне. – В этом скальном городе набатеи жили, принимали караваны, привозившие товары из Индии и Китая, здесь цари Набатеи проводили многолюдные ярмарки и устраивали торжества в честь своих богов.

Глава 10

רקם

Внезапно нежные звуки флейты сменились громом литавр. Под их бравурный перезвон и тревожную барабанную дробь из правого параскения медленно вышла процессия жрецов, одетых в белоснежные мантии. Они несли на плечах носилки, на которых под балдахином помещался большой куб из плотной черной материи, обернутый в основании золотой парчой, символизирующий бетэль Душары.